Затем он поднялся, поклонился и, что-то беззаботно напевая себе под нос, пошел вниз к таверне.
Три недели уже Аврора пользовалась гостеприимством миссис Хант.
— Она не может остаться здесь навечно, Джек, — сварливо заметила Урсула. — Я теряю деньги из-за того, что не могу пустить в ее комнату постояльца. К тому же я должна ее кормить, и все бесплатно.
— Никогда не думал, что ты такая скупая, Урсула, — ответил Джек. — Всегда считал тебя щедрой и великодушной.
— Всякому великодушию наступает предел, Джек. Мне надо платить работникам.
— Если дело в том, что Диане негде спать, то я готов разделить с ней постель.
Урсула вспыхнула, несмотря на то что Джек явно ее поддразнивал.
Потом наступила тишина.
Первой заговорила Урсула, и голос ее звучал раздраженно и даже гневно:
— Так вот почему ты хочешь, чтобы она продолжала жить здесь! Ты намерен сделать ее своей любовницей вместо меня?
— Так вот почему ты так жаждешь от нее избавиться! Моя Урсула ревнует!
— Что, для ревности повода нет? Скажи мне правду, Джек, не то я…
— Что? Сдашь меня властям? Хочешь полюбоваться тем, как мое тело будет болтаться на веревке?
Урсула не ответила. Голос Джека стал иным — нежным.
— Нет, Урсула, миленькая, ты не сделаешь этого с твоим Черным Лисом, так ведь?
И снова тишина, прерываемая лишь судорожными вздохами. Аврора легко могла представить, чем занимаются эти двое.
— Нет, Джек, — задыхаясь, сказала Урсула, — ты знаешь, что я никогда тебя не выдам. Никогда! Ты мой мужчина, Джек. — От отчаяния она говорила все быстрее. — Я люблю тебя, Джек, и если ты когда-нибудь меня бросишь, я…
— Тише, Урсула. Ты знаешь, что я не брошу тебя, пока в моем теле теплится жизнь.
— Диана так молода… так красива…
Сердце Авроры наполнилось сочувствием к женщине, лучшие годы которой уже миновали.
— Верно, но и ты красива. Ты моя женщина, Урсула.
И снова тишина.
Наконец Урсула сдалась:
— Диана может оставаться здесь столько, сколько пожелает.
Аврора на цыпочках прошла к лестнице и поднялась к себе в комнату. Она чувствовала себя виноватой в том, что злоупотребляла гостеприимством Урсулы.
То, что она узнала сегодня, не стало для нее неожиданностью. Она давно подозревала, что Джек и Урсула любовники. И еще то, что Джек занимается чем-то противозаконным. Так ведь половина взрослого населения Корнуолла занималась контрабандой и мародерством. Немало кораблей разбивалось о прибрежные скалы. Если Джек был контрабандистом, то становилось понятно, что делал он глухой ночью на побережье. Впрочем, Авроре Джек нравился вне зависимости от рода его занятий. И, что самое важное, ему она была обязана жизнью.
На другой день Аврора решила поговорить с хозяйкой. Увидев Аврору, Урсула улыбнулась:
— Слушаю вас, миссис Тимоти.
— Я хотела бы чем-то отплатить вам за гостеприимство. Я могла бы работать горничной.
Плечи Урсулы затряслись от сдерживаемого смеха.
— Боюсь, что это невозможно, — ответила она.
— Почему? Я сильная и могу работать.
Урсула смерила Аврору взглядом с головы до пят.
— Любой, у кого глаза на месте, сможет понять, что вы знатная дама. И не смейте это отрицать.
— Но это не значит, что я не могу работать.
Брови Урсулы взлетели вверх.
— Вы хоть раз чистили ночные горшки, миссис Тимоти? Вы скребли пол? Вы носили ведра с водой?
Аврора молчала, тогда Урсула кивнула:
— Нет, конечно. А горничные делают это каждый день и не жалуются.
— Я хочу делать что-либо, чтобы оплачивать свой стол и жилье, — упрямо повторила Аврора.
— Джек платит за вас.
— Я не желаю принимать подачки!
— Из гордости не сошьешь платье и не построишь крышу над головой.
Аврора не знала, что ответить Урсуле.
Было уже далеко за полночь, а Аврора все никак не могла уснуть. Ее преследовали мысли о Николасе. Всякий раз, как она закрывала глаза, она видела его суровое красивое лицо, лицо человека, которого она должна была забыть так, будто он для нее умер. Сегодня, как никогда, Аврору мучили сомнения. Она хотела и не могла принять решение.
Не зная, как избавиться от наваждения, она встала с постели, оделась и пошла в конюшню. С лошадьми ей всегда было хорошо.
Аврора переходила от одного стойла к другому, гладила лошадиные морды и говорила что-то ласковое, успокаивающее.
Внезапно Аврора услышала стук копыт. Она замерла. Кто мог приехать в такой час?
Через пару минут дверь конюшни распахнулась. На фоне ночного неба показался силуэт мужчины, ведущего под уздцы коня. Кто-то с помощью огнива зажег фонарь. Забившись в угол загона, Аврора увидела: в конюшне находился Джек. Он был одет во все черное. За поясом торчали два пистолета. Конь у него оказался славный — поджарый, легконогий, очевидно, отличный скакун.
Между тем Джек подвел коня к свободному загону и стал распрягать. Закончив работу, он ласково потрепал коня по морде.
— Отлично поработали, старина! Нас им никогда не догнать.
Затем Джек подошел к высокому табурету и стал выворачивать карманы. Авроре показалось, будто что-то тускло блеснуло. Золотые украшения?
Теперь ей все стало окончательно ясно. Невольно Аврора вскрикнула.
Джек быстро обернулся и выхватил из-за пояса пистолет. На красивом лице его застыло выражение загнанного в угол лиса.
— Выходи, пока я не отстрелил тебе голову! — рявкнул он.
Аврора поднялась во весь рост и вышла из загона.
— Какого черта вы тут делаете, Диана? — Судя по всему, Джек был не особенно рад этой встрече. — Почему это вы не у себя в постели?
— Я не могла уснуть, — ответила она, скосив глаза на добычу Джека, разложенную на табурете. — Так вы, значит, разбойник?
— Плохо, что вы узнали мою тайну, Диана.
Аврора почувствовала, как по спине пополз предательский холодок.
— Я никому не скажу, Джек. Вы спасли мне жизнь. Я сохраню вашу тайну.
— Я не могу рисковать, Диана.
Аврора, почувствовав, что терять ей нечего, отчаянно вскинула голову.
— Что вы намерены со мной сделать? Бросить в море там, где нашли?
— Хорошее предложение. Ведь ваш муж считает вас мертвой.
Аврора сделала шаг ему навстречу.
— Не могу поверить, что вы на это способны, Джек. Вы не убийца.
Взгляд его оставался все таким же холодным.
— Думайте что хотите.
— Я же сказала, что не проболтаюсь. Даю слово.
Джек презрительно фыркнул.
— Есть только один способ заставить вас молчать.
Аврора старалась унять дрожь в коленках.
— Застрелить? — тихо спросила она.
— Это всегда можно успеть. Я о другом.
— О чем же?
— Вы будете молчать, если станете моей сообщницей.